29 марта, 16+

Расскажу историю моей бабушки, как спас её немецкий солдат Ганс

Фотография, на ней две девушки, на обороте дата: 1941. Сейчас она у меня, берегу. Расскажу вам историю, которая связана с этим снимком и моей бабушкой Евдокией.

Родилась она в станице Северской, в казачьей семье. Когда началась война, ее отец, а мой прадед Павел Максимович Лысенко ушел на фронт. Его жена, Мария Иосифовна, осталась с тремя детьми. Старшей, Зое было 17 лет, Евдокии (моей бабушке Дусе) 15, младшему Петру — 10.

Немцы в станицу пришли летом 42-го. По дворам шныряли, грабили. Забирали и продукты, и крепкую одежду, и даже кухонную утварь. После набега согнали на собрание: «За неповиновение – расстрел!» Объявили, что в станице новые порядки. Обязательная трудовая повинность: рытье окопов, вырубка леса и кустарника вокруг станицы.
Дома Дуся сказала: «Еще чего! Буду я на немцев пахать! Вы как хотите, а я не пойду». И как ни уговаривали ее – упёрлась.

На следующий день по хатам, собирая народ на работу, снова пошли немцы. Домашние тряслись от ужаса. Все, кроме Дуси. Она с вечера легла и сказала: «За меня не тревожьтесь!» Утром её зовут – не встает. Оказалось, для немцев она приготовила целый спектакль. С рассвета упражнялась. Накроется с головой и дышит, дышит, дышит. «Вынырнула» – опять. Обозрению немцев предстала свекольного цвета девочка с прилипшими от пота к голове волосенками. Попятились, чтобы одним воздухом не дышать – мало ли какая зараза?

Очень за непокорную Дусю родные переживали. Начались массовые аресты. Станичников расстреливали за отказ идти в комендатуру, за укрывательство домашней скотины… по любой причине. Напрасно уговаривала мама Дусю «выздороветь» и ходить на работы, как все. Ни одного дня та на немцев не батрачила.

Хлопотное это дело было – спектакли. Чуть шорох – ныряй под одеяло, дыши. Раз зазевалась. Времени дышать не хватало – натерлась пылью с земляного пола. Посмотрели на нее, уже не красную, а серую и старались больше в хату не заходить. Справлялись: «Неужели до сих пор не померла?» — «Мучается, сердешная».

Хата их на улице Запорожской (дом № 3) была справная. И на постой к ним определили немецкого офицера. У него был ординарец Ганс, почти ровесник Зои. Хозяев отселили в «заднюю» комнату, «больную» Дусю на горище. Дусе, конечно, скучно было. А характер же бесстрашный. Конечно, спускалась тайком. И однажды Ганс застал ее в сараюшке. Немцы, в самом начале ещё, всю живность со двора увели. Но осталось несколько куриц. И вот представьте: «смертельно больная» собирает из гнезд яички. Испугались оба страшно! Дуся уж с жизнью стала прощаться. А Ганс, быстрее оправившийся от шока, вдруг расхохотался.
Тут сзади послышался недовольный голос офицера. Ганс рукой показал на бочку, прячься, мол! Дуся за бочку юркнула и притаилась. Офицер показался в дверях, Ганс корзинку подхватил и скорее навстречу. О чем-то они перемолвились. Когда ушел офицер и путь был свободен, Ганс знаками показал, чтобы Дуся поднималась на горище.

Хорошие отношения у немецкого солдата сложились со всеми домочадцами. Офицер питался отменно, а его ординарец продуктами с его стола подкармливал хозяев. То хлеба принесет, то плитку шоколада, то консервы. В голодное время это было огромное подспорье. Бывало, постучится: «Данке», сядет и улыбается.

Скоро научились сносно друг друга понимать. В особенности Ганс любил заговаривать с Зиной. Оказалось, в Германии у него осталась сестра, он носил в кармане её фотографию. Тихая, скромная Зина была очень на нее похожа. Сам почти мальчишка, Ганс с удовольствием играл с хозяевами в карты, дурачился с Петей.

Так прошла осень, настала зима, в феврале 43-го дошли слухи, что освободили Краснодар. Бои гремели уже на подступах к Северской. Для станичников настали страшные дни. Немецкие, а в особенности румынские солдаты лютовали. Отбирали последнее, убивали ни за что. Раз румыны зашли и в нашу хату. Петя был один, варил нехитрый супчик. Солдатам аромат понравился. Петя понял, что они хотят забрать кастрюлю и решил не отдавать. Солдат, не раздумывая, вскинул «шмайссер». Но выстрелить не успел – автомат у наго из рук выдернул неизвестно откуда взявшийся Ганс. Выкрикивая гневные слова, вытолкал румын за дверь.

Вскоре настало время прощаться. Немцы уходили. У Ганса глаза были на мокром месте. Не хотел он воевать. Уходя навсегда, оставил на память единственную ценную вещь, что была у него: фотографию сестры. Сохранила её Дуся.

Та самая фотография сестры Ганса. Фото из семейного архива С. Маминой.

Много лет прошло, эту историю узнала я. Загорелась: а вдруг найдется тот, кто узнает эту девушку? Нам, детям, внукам и правнукам Дуси, Зои, Пети, хотелось бы, чтобы родственники Ганса узнали о том, как мы благодарны ему. У него было доброе сердце. И вряд ли я преувеличиваю: если б он не спас мою бабушку, меня бы не было. И Петю бы убили, если б он не защитил.

Помогла мне моя подруга Светлана Карманова, спасибо ей огромное! Света знает немецкий. На обороте фотографии удалось прочитать надпись: «Клостернойбург». Оказалось, это не Германия, а город в Австрии.

Светлана написала запрос в архив города, и пришёл ответ. К сожалению, не смогли там помочь в поисках родственников Ханса. В архиве нашлись данные Йоанна (Ханса) Kайзера, тот однако 1897 г. рождения и следовательно не он. Для поисков слишком мало данных. И слишком много времени прошло.

Светлана Мамина, Краснодар.

Читайте на сайте. Цена Победы: от папы с фронта лишь два письма, а тётя Таня вернулась вся седая в 25 лет

Читайте также